Ляхов Сергей Борисович. Страница памяти

Два письма были написаны Сергеем Ляховым об экспедиции на Памир в 1981 году. Письма адресовались одному родственнику, который просил Сережу рассказать об этом чрезвычайно тяжелом событии. С некоторыми сокращениями письма приведены ниже.

Ю.Л.

Первое письмо

          … выполняю эту просьбу, т. к. за 12 лет занятий альпинизмом горы заняли в моей жизни определенное место, и поговорить о горах я люблю. Итак, об экспедиции.

          Причиной ее были трагические события прошлого года, когда трое альпинистов нашего спортивного общества (под названием «Физкультура и спорт») погибли при восхождении на пик Москвы (6785 м). Это было восхождение на первенство Сов. Союза. Вышла группа из пяти человек – три мастера спорта и два кандидата в мастера. Обстоятельства этого несчастного случая могут быть темой отдельного рассказа, поэтому ограничусь кратким резюме. Не доходя примерно 300 м до вершины, в результате истощения, кислородной и сердечной недостаточности, замерзания, погибли трое мастеров спорта, кстати, существенно старших по возрасту, чем уцелевшие (44, 43, 54 и 33, 34). У одного из оставшихся в живых пришлось ампутировать все пальцы на ногах, второй не пострадал. Для спасения оставшихся в живых были организованы сложные спасательные работы с привлечением большого числа альпинистов, находившихся в том районе. Отмечу, что маршрут восхождения, по которому шла группа, был высшей категории сложности, достаточно опасен. Поэтому спасательные работы проходили по более простому пути, но для этого потребовалось вытаскивать пострадавших на вершину, на те 300 м, которые они не дошли. Основной задачей спасателей была транспортировка живых, поэтому погибших пришлось оставить на месте их последнего лагеря.

          Обычно за год у нас в стране погибает в среднем до 20 альпинистов различной квалификации. По большей части погибших находят, спускают тут же, но бывают обстоятельства, когда это невозможно сделать сразу же. Обычаем советского альпинизма является спуск тела погибшего до места захоронения или на обычных кладбищах, или на небольших альпинистских кладбищах у подножья гор. Замечу, что эта традиция отличается от обычаев западного альпинизма, где погибших хоронят на месте их смерти (мотивировкой служит то, что мертвому совсем не нужно, чтобы на его пути к могиле появлялись новые могилы, а такие случаи бывали не раз). Формальным обоснованием для спуска погибших бывает обычно просьба их родственников. Так было и в нашем случае.

          Обстоятельства осложнялись тем, что трагедия прошлого года, явившаяся во многом результатом авантюризма руководства команды, повлекла за собой карательные меры не только в рамках нашего спортивного общества, но и по всему Союзу. Поэтому была масса недоброжелателей, которые заявляли, что в нашем Обществе нет классных альпинистов, которые могут осуществить задачу экспедиции, что экспедиция окончится неудачей, что ее вообще не следует организовывать и т.д. Несмотря на все это, экспедиция была официально пробита, но не санкционирована Управлением альпинизма при Спорткомитете СССР, то есть через Управление не проходили наши официальные документы. Организовать и провести эту экспедицию, было делом чести нашего Общества.

          Любые спасательные работы сложны, но эти были исключительно сложны, можно сказать уникальны. Это связано с большой высотой, необходимостью подъема тел на 300 м, очень сложным рельефом подъема и спуска. Поэтому требовалась большая тщательность в подготовке экспедиции.

          Единственной задачей экспедиции была транспортировка погибших без каких-либо дополнительных спортивных задач. Абсолютным требованием было безаварийное проведение экспедиции. В противном случае оказывалось под большим вопросом вообще дальнейшее развитие спортивного альпинизма в нашем Обществе.

          Об организации экспедиции стало известно в конце февраля. Начался прием личных заявлений. Поскольку участие в экспедиции было исключительно добровольным, я счел необходимым для себя подать заявление, т.к. я работал вместе с одним из погибших и являлся единственным в нашем институте, кто мог принять участие в экспедиции (по уровню квалификации). Было подано около 70 заявлений, из которых был отобран состав из 35 альпинистов. Это были спортсмены высших разрядов – мастера спорта, кандидаты в мастера, спортсмены 1-го разряда. Была проведена большая работа по закупке снаряжения, продуктов и т.д. В этой работе принимал участие весь состав экспедиции. Начальником был опытный альпинист, один из кандидатов в гималайскую экспедицию на Эверест.

          В начале июля мы вылетели в Душанбе, далее в Джиргаталь на самолете и вертолетом и частично пешком за 3-4 дня добрались до базового лагеря на высоте 4200 м. Здесь осыпи, камни, травы нет, пейзаж суров. Днем сильно греет солнце, ночью температура отрицательная. Начались акклиматизационные выходы по маршруту транспортировочных работ. Их целью была не только подготовка организма к большим высотам, но и заброска снаряжения и продуктов в промежуточные лагери. Это тяжелая работа – высотный альпинизм, когда не хватает кислорода и после каждого шага хочется передохнуть. Для этих выходов весь состав экспедиции был разбит на несколько групп, которые последовательно и во взаимодействии организовали промежуточные лагеря на высотах 4000, 5000 и 6000 м. 6000 м – это высота перемычки между пиком Москвы и соседней вершиной «30 лет Советского государства». В первых двух лагерях были поставлены высотные палатки, на перемычке была вырыта большая снежная пещера.

          В первый мой выход мы поднялись до высоты 5000 м, организовали здесь лагерь, переночевали и вернулись в базовый лагерь. Следующий выход – снова через 5000 м и до перемычки три ночевки на высоте 6000 м. И, наконец, последний мой выход был по тому же маршруту, но уже теперь до вершины и с транспортировкой погибших вниз. Таким образом, за период экспедиции у меня было 4 выхода с 9 ночевками на 6000 м, четырьмя на 5000 м. Выходы чередовались с отдыхом в базовом лагере продолжительностью 2-3 дня. Примерно такой же режим был и у остальных участников экспедиции.

          На всех сложных участках маршрута были навешены веревочные перила. В промежуточных лагерях был запас продуктов, бензин, кислород (на случай болезни кого-либо из участников).

          Проведение подготовительных операций было осложнено очень плохой погодой, необычной для этих мест в летнее время. Отсутствие погоды сделало невозможным работу вертолета по заброске грузов на перемычку, и большую их часть пришлось нести на себе. К счастью, в конце концов, погода улучшилась и к началу собственно транспортировочных работ и в оставшиеся дни была отличной. Где-то в середине экспедиции был сформирован передовой отряд, задачей которого был подъем тел до вершины. В его состав вошли 8 человек, из них один из членов прошлогодней группы и трое участвовали в спасательных работах прошлого года, то есть знали место, где находятся тела. Передовой отряд вышел на вершину и организовал там последний лагерь в палатках и снежных пещерах. На вершину были подняты с помощью вспомогательной группы, часть из которой тут же спустилась, специальная лебедка для подъема тел и 200 м стального троса (все из снаряжения альпинистских спасотрядов). Передовой отряд (несколько человек) спустились к телам, и довольно быстро их обнаружил. В условиях постоянной минусовой температуры тела сохранились замороженными (лишь открытые поверхности лиц и рук были местами выклеваны птицами). Тела были упакованы в заранее приготовленные мешки из плотного капрона и увязаны. Подъем трех тел занял 1,5 дня. Это была тяжелейшая работа, ее тяжесть я тоже сумел почувствовать, когда поднялся на вершину и участвовал в подъеме последнего тела. С вершины мы тащили их сначала волоком по веревочным перилам до перемычки (по 6 человек на тело). Далее тоже волоком, завернутыми в алюминиевые листы, до высоты 4800 м, и потом по крутым осыпным склонам и разорванному леднику уже на самодельных носилках (по 10 чел.) до базового лагеря. Все операции по транспортировке, начиная от подъема тел на вершину и до спуска в базовый лагерь, заняла 4 дня. 4 дня работы, когда только и мечтаешь об очередном отдыхе, чтобы все это быстро кончилось. Нам досталось наиболее неудобное тело, – оно было скрючено в неестественной позе с вытянутой поперек ногой. Тащить его было неудобно и из-за этого еще труднее. А в лагере предстояло распрямить тела перед дальнейшей транспортировкой. Этим занимались наш доктор и завхоз с помощью нескольких добровольцев (тела оттаивались в горячей воде и выпрямлялись в суставах). Зрелище это, конечно, было очень неприятное. На следующий день был вертолет, который забрал погибших вниз. Одного из них похоронили напротив стены пика Москвы, по которой он шел (это было желание родственников). Место это часто посещаемое альпинистами, и там есть небольшое альпинистское кладбище. Остальные два отправлены на родину – в Арзамас и в Челябинск. Была установлена мемориальная плита, а на месте нашего базового лагеря мы соорудили большую каменную пирамиду-обелиск с самодельной памятной плитой. 12 августа весь состав экспедиции был вывезен вертолетом в Джиргаталь, в середине дня я вылетел в Душанбе, а ночью был в Москве.

          Об организации и оснащении экспедиции. Я считаю, что организована она была неплохо. С задачей своей она справилась идеально и без ЧП. Были, правда, заболевшие, в том числе и отеком легких (четверых пришлось экстренно отправить вниз вертолетом), тут пригодился и кислород, но это не было чем-то сверхобычным. Несомненно, что успешное выполнение задачи будет иметь резонанс в альпинистском мире. Оснащены мы были почти идеально. Достаточно сказать, что на экспедицию было затрачено 80 тыс. руб. Сюда входит снаряжение (мы были полностью обеспечены одеждой, обувью, газом, палатками и т.д.), питание (5 руб. в день на человека), радиосвязь (мы имели связь с Душанбе ежедневно два раза в день, новости поступали в Москву раз в три дня), медикаменты (более 80 кг, плюс доктор мед. наук – легочный хирург), оплата проезда и сохранение зарплаты членам экспедиции, оплата вертолета.

          Мои впечатления. Конечно, не было большого желания ехать в экспедицию, меня скорее заставляло ехать чувство долга (звучит высокопарно, но это так). В смысле физического самочувствия (вопреки моим опасениям) все было хорошо. Я не болел, на высоте чувствовал себя хорошо. Этим я был доволен, так как никого не подвел и время не провел даром. Были, конечно, и неприятные моменты, связанные с прохождением сложных и объективно опасных участков. Не было какой-либо моральной подавленности или иных ощущений, связанных с транспортировкой тел (об этом обычно предполагают люди, не связанные с альпинизмом). Эти чувства подавлялись большой физической нагрузкой, да и опыт занятий альпинизмом сказывается (в спас. работах я участвовал 4-й раз, а в 1974 г. уже транспортировал погибшего). Итогом экспедиции я удовлетворен, хотя на фоне большого числа сильных альпинистов выделиться было трудно. За 35 дней я похудел на 6 кг, неоднократно облезал мой нос, но к концу экспедиции я приобрел неплохую акклиматизацию.

          Вот и все об экспедиции. Если у тебя есть вопросы, задавай, я на них отвечу.

…………

Сережа 15.09.81

Второе письмо

          … Бросать горы я не хочу, тут есть много причин: это и занятие спортом, заставляющее меня круглогодично находиться в хорошей физической кондиции, наличие определенного круга друзей, возможность отдохнуть летом (замечу, что при минимальной затрате денежных средств, а возможен и заработок, если работать инструктором), честолюбие (спортивный разряд, положение инструктора и т.п.), возможность самоутверждения, просто красота природы, неосознанная тяга. Грустно представить себе окончательное расставание с горами и альпинизмом. До мастера спорта я, вероятно, не дорасту. Для этого надо более серьезно и целеустремленно заниматься альпинизмом. Я и не стремлюсь к этому. И без звания м. с. я могу совершить любое восхождение, работать инструктором.

          Во время восхождения я, пожалуй, никогда не говорил себе, что никогда больше не полезу вверх. Знаю, что это трудно выполнить, да и не захочется. Может быть, неприятные эмоции во время подъема потом забываются, как все отрицательное. В критических или сложных ситуациях просто хочется, чтобы все это скорее кончилось, скорее бы вниз. Так бывало часто. Когда же все это кончается, по прошествии некоторого времени возникает грусть по пережитому, а когда подумаешь, что у тебя впереди не будет больше гор, вовсе не хочется бросать альпинизм.

          Отвечу на твои вопросы.

          Как наказывают за несчастные случаи. Когда погибают люди, событие разбирает специальная комиссия, в которую входят опытные альпинисты: начальник контрольно-спасательного пункта (КСП), уполномоченный по району (в альпинистском плане) и др. Из любого трагического случая делаются оргвыводы. Я не помню ни одного случая, когда сказали бы – да есть объективные обстоятельства, и ничего нельзя было сделать. В одном случае, когда и придраться то было не к чему, формулировка была такая: «… наказать за неумение ходить безаварийно». Оргвыводы и наказания чисто альпинистские – лишить звания инструктора и т.п. Положение усложняется, если группу вел инструктор. В этом случае он может нести и уголовную ответственность (в случае, например, халатности). Дело могут возбудить родственники погибшего. Я знаю случаи, когда одному инструктору дали год условно. Но уголовных дел бывает мало. Наверное, это связано с тем, что мало в законодательстве пунктов, к которым можно свести совершаемые нарушения.

          Какие были наказания в нашем случае? Оставшихся в живых членов группы никак не наказали. Было только указано на нарушения и их причины, на недостатки и необходимость их устранения. После этого случая был введен возрастной ценз для участвующих в чемпионате СССР по альпинизму в 40 лет. Это очень серьезное ограничение, т.к. многие активно занимающиеся альпинисты находятся в этом возрасте. Из-за этого на альпинистов нашего общества здорово обиделись в стране. Обязали также тренера команды быть в районе восхождения, – это также усложняет участие команды в первенстве.

          Семье Хацкевича, работавшего в нашем институте, установили пенсию 120 р. (на двух иждивенцев при его зарплате 300 р.) и кроме того наше Общество будет выплачивать дополнение к пенсии в размере, кажется, 60 р. Точно я не знаю всей процедуры назначения и установления размера пенсии в случае гибели альпиниста. Все альпинисты обязательно (подчеркнуто Сергеем – прим. Ю.Л.) страхуют свою жизнь, без этого не пускают на восхождение. Семья получает и эти деньги.

          Почему при таких потерях альпинизм все-таки существует? Я думаю, что это связано с прикладным значением. Страна у нас горная, и альпинистские навыки нужны на многих работах в мирное время, не говоря о военном времени. 20 человек в год не так уж и много, если сравнивать с автомобильными и другими катастрофами, с самодеятельным туризмом и т. п.

          Почему я не пошел в это трагическое восхождение? Мне давно не нравился авантюризм и диктат руководителя группы Хацкевича. В полной мере он проявился и во время весеннего сбора 1980 г., в котором участвовал и я. Тогда восхождение на Эльбрус в марте, т.е. в зимних условиях, едва не закончилось трагически. Тогда у меня зародилось сомнение. Второе, – в общем-то, я посчитал, что восхождение превосходит уровень моего альпинистского мастерства. Я мог бы в нем участвовать, но идти первым мне было бы психологически трудно. А идти все время в хвосте – такое восхождение удовольствия не доставит. Возможно, если бы не первая причина, я решился бы участвовать, но совокупность двух факторов обусловила мой отказ. Это было за 2,5 недели до выезда в горы. Обо всех своих сомнениях я рассказал своему близкому другу, партнеру по связке, с которым я много лет хожу вместе (Алексею Артамонову – прим. Ю.Л.). Он тоже был включен в состав этой команды (замечу, что как альпинист он сильнее меня). Больше ни с кем на эту тему я не говорил, - сказал, что не могу, а меня и не расспрашивали. Ехать в горы в какое-то другое место я уже не мог и отправился на «шабашные» работы в Хабаровский край, не потому даже, что остро нуждался в деньгах, а просто не привык летом сидеть дома (а заработал за 35 дней чистыми 1100 р.).

          Друг мой решил все же ехать, но обстоятельства сложились так, что в итоге не поехал и он – и слава богу! Замечу, что авантюризм и диктат Хацкевича он также видел и осуждал, но надеялся своим участием смягчить ситуацию (в чем я очень сомневался). Многие видели эти отрицательные стороны, но ведь всегда находятся отчаянные, бесшабашные люди, которые больше верят в удачу, больше рискуют в надежде на разряды и звания.

          Чтобы не расписывать долго обстоятельства трагического восхождения, обещаю прислать тебе ряд материалов по этому поводу¹. По моему мнению, да и по мнению многих, трагические события явились логическим следствием стиля восхождения, который проповедовал Хацкевич, хотя в имеющихся документах столь категорично это не утверждается.

          О Хохлове. Он погиб от ошибок при лечении. Насколько мне известно, ему было сделано переливание крови уже в Москве, но перелили обычную кровь, в то время как в условиях высокогорья состав крови изменяется. Возникла несовместимость. А понес ли кто-либо за это ответственность, я не знаю. (Речь идет о гибели академика Рэма Хохлова – ректора МГУ – прим. Ю.Л.).

          Наше общество «Физкультура и спорт» такое же общество, как и все остальные. Своим странным названием оно обязано Министерству среднего машиностроения, которое свою режимность перенесло и на принадлежащее ему спортивное общество.

          Финансирование. Деньги на экспедицию отпустило наше Общество «Ф и С» из средств профсоюза. Вообще альпинизм существует на средства профсоюзов.

          Да, при проведении спасательных работ мы шли по более легкому маршруту, хотя и он очень труден – категория 5Б. выше только 6-я категория трудности – трагический маршрут. Спуск может быть сложнее, и технически, и морально, по нему люди идут сильно уставшими. Но всегда можно закрепить веревку на петле, спуститься по ней, а потом продернуть. Этим спуск значительно упрощается. Так мы и делаем на сложных участках, поэтому спуск не входит в зачет сложности восхождения. А без страховки спускаться, конечно, и страшнее, и сложнее, чем подниматься.

          Официальное медицинское обследование погибших проводилось в Душанбе, но не нашим доктором, а местными специалистами (в горах наш доктор путем распаривания суставов лишь выпрямлял тела).

          Конечно, и альпинисты изрядно загаживают свои стоянки. Только в горах меньше людей, и это не так заметно. Меньше и самих стоянок, они постоянны. За рубежом альпинисты все отходы, в том числе и консервные банки, уносят с собой. Надо бы и нам завести такое правило.

          На этом закончу.

Сережа. 31.10.81

          ¹ Эти материалы – статья В.Галактионова и Л.Лопачевой «Спасти остальных» в ж-ле «Турист», и анализ трагического восхождения, выполненный комиссией, рассматривавшей это событие.